Москвички
Мчатся к морю электрички, просто благодать!
Едут сдобные москвички в Гагры загорать.
Там лимоны, апельсины, сладкое вино,
Там усатые грузины ждут давным-давно.

Пусть они глупы, как пробки, это не беда!
Но зато они не робки, парни, хоть куда.
В их руках такая сила и такая страсть,
В Гаграх много там гостило, всех решили всласть.

Усачи порою грубы, стиснут, не вздохнешь,
А когда вопьются губы, сразу бросит в дрожь.
Сразу чувствуешь мужчину в колкости усов.
И могучая пружина рвется из трусов.

И вот уже в твои ворота забивают гол,
И болельщице охота, чтобы он вошел.
Он атаки повторяет много раз подряд,
И всю ночь ее ласкает, не смыкая глаз.

И приятнее отдаться смуглым усачам,
Чем тщедушным, равнодушным, бледным москвичам.
Там становишься моложе телом и душой,
И супружеское ложе вспомнится порой.

В переполненной квартире все легли давно.
Воздух тяжкий, как в сортире, в комнатах темно.
Дети все давно уснули, шумны и глупы.
На охоту выползают тощие клопы.

Рядом в позе безобразной муж уставший спит.
И во сне однообразно с присвистом храпит.
Я томлюсь, не засыпаю, глазки не закрыть.
Будь что будет, и я решаюсь мужа разбудить.

Здесь и там рукой поводишь, вот проснулся он.
Полчаса его заводишь, словно патефон.
Но блаженства не доставил, мне он все равно.
На рубашке, лишь, оставил мокрое пятно.

Он с слюнявыми губами неумел и груб,
Погасить не в силах пламень ненасытных губ.
Целый год терпеть готова и во всем отказ,
Чтобы новым летом ехать снова на Кавказ.

Там лимоны, апельсины, сладкое вино,
Там усатые грузины ждут давным-давно.
Снова едут отпускницы, позабыв печаль,
Снова поезд, словно птица уплывает вдаль.