Москвички Мчатся к морю электрички, просто благодать! Едут сдобные москвички в Гагры загорать. Там лимоны, апельсины, сладкое вино, Там усатые грузины ждут давным-давно. Пусть они глупы, как пробки, это не беда! Но зато они не робки, парни, хоть куда. В их руках такая сила и такая страсть, В Гаграх много там гостило, всех решили всласть. Усачи порою грубы, стиснут, не вздохнешь, А когда вопьются губы, сразу бросит в дрожь. Сразу чувствуешь мужчину в колкости усов. И могучая пружина рвется из трусов. И вот уже в твои ворота забивают гол, И болельщице охота, чтобы он вошел. Он атаки повторяет много раз подряд, И всю ночь ее ласкает, не смыкая глаз. И приятнее отдаться смуглым усачам, Чем тщедушным, равнодушным, бледным москвичам. Там становишься моложе телом и душой, И супружеское ложе вспомнится порой. В переполненной квартире все легли давно. Воздух тяжкий, как в сортире, в комнатах темно. Дети все давно уснули, шумны и глупы. На охоту выползают тощие клопы. Рядом в позе безобразной муж уставший спит. И во сне однообразно с присвистом храпит. Я томлюсь, не засыпаю, глазки не закрыть. Будь что будет, и я решаюсь мужа разбудить. Здесь и там рукой поводишь, вот проснулся он. Полчаса его заводишь, словно патефон. Но блаженства не доставил, мне он все равно. На рубашке, лишь, оставил мокрое пятно. Он с слюнявыми губами неумел и груб, Погасить не в силах пламень ненасытных губ. Целый год терпеть готова и во всем отказ, Чтобы новым летом ехать снова на Кавказ. Там лимоны, апельсины, сладкое вино, Там усатые грузины ждут давным-давно. Снова едут отпускницы, позабыв печаль, Снова поезд, словно птица уплывает вдаль.